Александр Башкиров
Рассказ 1 — 4
«Приключения Перлока Понсо» – серия из относительных, коротких, не очень смешных рассказов, написанных неизвестно зачем. Собственно, автора в его собственных глазах извиняет одно: не написать этого он не мог. Потому что на момент написания «оно шло», и не записать было просто невозможно.
Итак, основные действующие лица и исполнители:
– Перлок Понсо – знаменитый сыщик, на досуге увлекается экзорцизмом, что, впрочем, никак не проявляется в его профессиональной деятельности (поэтому об этом там ничего не написано, только в предисловии). Невысокий, плотного телосложения. Лыс. Дотошен. Музыкален. Любимый музыкальный инструмент – бейсбольной битой по батарее.
– Кваксон – друг, соратник и собутыльник Понсо. Высокий, худой. Особых пристрастий не имеет. К музыке равнодушен. Особенно и с особым цинизмом равнодушен к музыке в исполнении Понсо.
– Все остальные. Персонажи, которые помогают Понсо и Кваксону лучше раскрывать свою суть.
И, как говорят фотографы, да пребудет с вами,.читатель, светосила...
Рассказ 1
– Как вы думаете, Кваксон, не пора ли нам немного подкрепиться? Мне что– то подсказывает, что очень скоро нам с вами будет совсем не до этого...
– Мой дорогой Понсо, я, разумеется, ни минуты не сомневаюсь в ваших многочисленных талантах, но, дорогой друг, с чего вы это взяли? И когда положите это обратно, вот в чем вопрос, который меня не мучает, а так... Кстати, помните дело о невесте в васильковом платье? Мы с вами тогда так и не успели закусить... а еды тогда было не то, что сейчас!
– Ближе к теме, Кваксон! Во–первых, мне так кажется, а в моем возрасте принято доверять ощущениями; во–вторых, у нас во дворе толпа перевозбужденных подозрительных личностей... А в третьих, у нас проблемы похуже – на кухне крокодил. Фиолетовый. Так что судите сами – именно сейчас самое время немного подкрепиться, хотя бы до того, как крокодил сожрет наши продукты.
– Крокодил!? Понсо, вы что, опять перешли на антидепрессантов?
– Ха! Да я с них и не слезал! Это вам, дорогой мой, не просто слабые таблетки от насморка! Пробирает и за душу берет!
– Эх, Понсо, Понсо...
– Замолкните, Кваксон! Вы что, не слышите – к нам стучат.
– Хм... А я думал, это дождь.
– На запертой лестничной площадке? Скорее я поверю, что вы – апельсиновое дерево.
– Но ведь стучат–то почти полчаса!
– Вот и я говорю, Кваксон – пора открыть, если, конечно мы для всех дома. А чем я, кстати, совершено не уверен...
– Да, а я между прочим – не апельсиновое дерево! – обижено сказал Кваксон.
– Между чем?
– Прочим. Между прочим!
– Вот и я о том же... Идите, открывайте! - после чего, взяв в руки любимую бейсбольная биту, Понсо принялся выстукивать ей по батарее лирический вальс, причем – делал это с весьма меланхоличным видом, невзирая на громкие крики соседей снизу.
За этим занятиям его и застал Кваксон, который ввёл в гостиную испуганного человека в кедах и смокинге с бабочкой.
– Понсо! – окликнул его Кваксон.
Ответа не последовало, и Кваксон окликнул его еще раз, и еще... Наконец Понсо оторвался от своего заняты, и посмотрел на обладателя смокинге.
– Вы сильно изменились, Кваксон. И кеды вам не идут, они вас старят. Хотите совет? Отправьте их на свалку, и прекратите меня сердить. И, кстати, где наши чудесные гости?
– Я – не Кваксон! – гордо заявил обладатель кед.
– Да, а кто же вы тогда? Только нее говорите, что папа Карло... Я хорошо знаю и Карло, и его папу.... Поверьте, не похож.
– Я – Карлито Дондаун, пятый лорд палаты лордов! В смысле, лежу на кровати за номером пять. В палате, где одни лорды. А рядом – целая палата Наполеонов, представляете?
– Хм. Отличная, надо сказать, маскировки. Даже я не сразу узнал вас, Кваксон.
– Я не Кваксон! – обижено заявил посетитель, и жалобно попросил – вон, хоть Кваксона спросите...
– О чем?
– Ну, хотя бы – кто я.
– И кто же вы, Кваксон? Ну, говорите же – любопытно.
– Он не Кваксон! – выходя из–за спины лорда с кровати номер пять, сознался Кваксон.
– Интересно... – сказал Понсо и осмотрел обоих,– знание о том, кто из вас истинный Кваксон, мне бы не помешало. Впрочем, если говорить о моем мнении, то мне безусловно по душе старый вариант, без кед.
– Понсо... – мягко, но настойчиво ответил на это Кваксон – мне было бы очень приятно, если бы вы признали меня истинным и единственным Кваксоном в вашей жизни...
– Признать не сложно, вопрос только – что делать с этим признанием?
Кваксон после этих слов умоляюще сложил руки, лорд номер пять в очередной раз сделал страдающее лицо, за окном хлопнул и перестал дуть ветер (потому что выдохся).
– Итак, Кваксон! Я признаю вас, без кед вы мне ближе духовно... А вас что привело в наши края, о забывчивый обитатель пятой кровати, которая стоит в углу?
– Как вы догадались? – пораженно воскликнул Карлито.
– Тенденция, индукция, и, если хотите – профессионализм. Кроме того, у Вас щека в краске — что говорит о том, что Вы спите прислонившись стеной к щеке, что явно указывает на угловое расположение кровати.
– Это у него да, есть... Так всё же, чего Вам надо? – проговорил Кваксон и пристально посмотрел на пятого лорда.
– Аааа.... Ээээээ.... тут такое деликатное дело.... В общем.... Не знаю, как сказать.... – тут лорд выдохнул, и, словно ныряя в омут, произнес – горшоук.
– Вы хотели, наверное, сказать: горшок? – как можно мягче спросил Кваксон.
Лорд закивал.
– Кстати, какой он был? Ну там, цветочный, в форме амфоры, или сосуд–реторта, узкий, как ваза, или широкий, как стиральный таз?
– Ночной он... Желтый.... С удобной ручкой – скороговоркой проговорил лорд, и попытался сбежать, но был перехвачен бдительным Кваксоном.
– Сидеть! Мы еще ничего не поняли! – рявкнул он.
Пятый лорд послушно сел.
– Так вот оно в чем дело.... – протянул Понсо.
– Увы, да – чуть не заплакал лорд.
– Поищите под третьей кроватью, скорее всего там. Или спросите у дежурного санитара, уж он–то наверняка не откажет в столь малой любезности.
– Всё не так просто! Уже искали, и – именно там. Вы не поверите, наверное – но каждый раз он находился, причем – ровно там, где вы и говорили. Под третьей кроватью. Теперь же всё пропало!
– М– хм. А в полицию и органы местного самоуправления обращались?
– Дело слишком деликатное, поэтому мы уведомили всех, кого надо, конечно... но просили не создавать шума в прессе: это может негативно сказаться на имидже заведения. И нас тогда могут попросить. А всех выпускать разом – большая нагрузка на общество; ему и так с нами мучатся. Именно поэтому я здесь и умоляю вас и вашего страшного друга: найдите горшок! Тесен мир, и никто бы не подумал, что от горшка может случиться столь значительный кризис...
– В таком случае – важно сказал Понсо – я должен знать ответы на некоторые вопросы. Иначе – даже и не просите!
– Да! – подквакнул Кваксон.
– Итак, вопрос первый. Был ли утраченный вами горшок музейной или иной ценностью, то есть был ли он инкрустирован камнями, содержал ли в составе драгоценные металлы и редкие, либо радиоактивные элементы?
– Нет, нет, что вы! Обычный горшок... Чугунный, тяжелый, настоящий, крашеный желтой эмалью, с красной полосой поверх... И никакой радиации, разумеется: у нас с этим строго!
– Второй вопрос. Был ли горшок даром благотворительного фонда или приобретается на бюджетные средства?
Лорд номер пять после этого вопроса задумался, отчего приобрел совершено унылый вид, затем, не меняя выражения лица, отрицательно покачал головой.
– Отлично! Тогда – последний на сегодня вопрос – не был ли этот конкретный горшок объектом поклонения горшепоклонников?
– Думаю, что нет – тихо ответил задумчивый лорд,– потому что я про таких ничего не знаю.
– Он не знает! – повторил Кваксон.
– Тем хуже... Они могли подкрасться неожиданно, и украсть горшок. – объяснил им Понсо.
– А.... не могли его сдать на металлолом? Чугун – металл тяжелый, и злоумышленники могли выручить за него приличную сумму. – предположил Кваксон. Пятый лорд кивнул. Понсо же задумался и сказал, что он должен подумать еще раз. Подумав еще раз, он принял мудрое решение: место преступления должно быть осмотрено!
После этого мудрого решения Кваксон мудро пошел одевать калоши, пятый лорд старательно пригладил волосы, Понсо взял в руки биту...
Но – не успел он сыграть ей увертюру на батарее, как вошел Кваксон в деловых калошах и плаще, из–под которого нелепо торчал алый пояс с пряжкой и гранатой.
– Пошли? – спросил он.
– Пошли! – ответил Понсо.
– Да! – ответил Пятый лорд, и, хотя никто не понял – к чему это сказано, все прониклись.
Предусмотрительный Кваксон, как выяснилось, заранее вызвал такси (правда, его пришлось подождать: Кваксон был известен среди таксистов тем, что вызывал такси каждое утро, при этом почти никогда не ездил, ну и не платил соответственно). В общем, потратив некоторое время на переговоры с диспетчером такси и включив свой дар убеждения, Кваксон добился того, что такси таки было подано, и спустя примерно час развеселая компания заходила в гостеприимные двери спецприемника специализированной областной больницы, где и произошло предполагаемое.
Больница встретила наших героев по–разному: пятого лорда с радостью (как выяснилось, он был одним из наиболее старых и уважаемых пациентов, пропагандировавших верность одному лечебному учреждению, за что пользовался популярностью не только в своей палате, но и среди Наполеонов, что ранее считалось невозможным: эта братия не призвала ничьих авторитетов, кроме своего собственного), Понсо и Кваксона – настороженно: такие в её стены еще не попадали.
Представившись главврачу, и кратко описав суть дела, они приступили к расследованию. Для начала Понсо одел очки. Он вообще считал, что успех любого расследования заключается в том, несколько ведущий его сыщик выглядит солидно. А очки, по мнению Понсо, увеличивали уровень его солидности на несколько порядков.
Неудивительно, что Кваксон таскал с собой по этому поводу несколько пар очков, которые Понсо использовал в работе...
После Понсо с внимательным видом обошел палату лордов, внимательно заглядывая под кровати и в тумбочки. Как и следовало ожидать, горшка не было.
Тогда Понсо решил применить интуитивно–детективный метод, и задумался. Подумав немного, он решил начать со списка подозреваемых. Такие списки он всегда составлял методом вычеркивания. Для начала он записывал в список всех подозреваемых, а после вычеркивал откуда тех, кто мог доказать, что он тут не при чем. Так и на этот раз: в список попали те, кто именно доступ в палату лордов, и вычеркнуты те, у кого горшка не обнаружилось. Ими оказались лорды, Понсо и Кваксон...
Дальше – началось то, что Понсо называл «оперативной работой»: все невычеркнутые из списка были согнаны в спортзал, где Понсо прочитал короткую (часа на полтора) эмоциональную (почти без переходов на личности) лекцию, основным лейтмотивом которой было «верните горшок, гады, по–хорошему». Гады горшок не вернули, в результате чего Понсо вынужден был пойти на крутые меры.
Он запер все двери спортзала, и начал выпускать всех по одному, по очереди. С каждым выпущенным шёл Кваксон, который внимательно обыскивал место, куда приходил подозреваемый (даже под кровать заглядывал, и рылся в мусорных корзинах: Понсо предположил, что горшок могут распилить перед выносом, следовательно, останутся опилки, которые и будут в мусоре). Наконец счастье улыбнулась нашим героями: в ничейной тумбочке в палате Наполеонов в общем абсолютно случайно был обнаружен предмет, завязанный в узелок, напоминающий пропажу по форме.
Как водится, находка вызвала ажиотаж: как же! Знаменитый Перлок Понсо взял и подтвердил свою репутацию! Нашел! Нашел! ...
С облегчением выдохнул главврач (если что – пропажа ударила бы по его престижу), старшая сестра (ей тоже было неприятно от пропажи на вверенном ей участке), улыбнулся в потолок пятый лорд (это он, он – придумал привести, предусмотрел, понял и взял да и привел Понсо), облегченно выдохнул персонал: методы Понсо по поиску были не то, чтобы крутые, но неудобные – это точно (особенно — для лечебных мероприятий). А так – да здравствует спокойная, размеренная работа. В общем, довольны были все ... Кроме Понсо.
– Скажите, Кваксон: кто–нибудь разворачивал предмет, похожий на горшок? Мы убедились, что это именно он? И самое главное: мы наши того гада, что его спер? Нет, нет и еще раз нет!Следовательно, следствие по этому делу надо продолжить с удвоенной силой и закончить победой! Итак, вперед, Кваксон, вперед!
В подтверждение этих мудрых слов предмет, похожий на горшок, развернули. К восторгу присутствующих и удивлению Понсо, предмет действительно оказался горшком.
Причем – тем самым, чугунным, крашеными желтой эмалью с красной полосой и подозрительно чистым.
– Не понимаю... Кваксон, вы понимаете что–нибудь? Откуда, почему и главное – кто???
– Но, Понсо...
– Кваксон! Вы–то должны понимать: просто так горшки не попадают. И уж тем более – не находятся они просто так... Не находятся! Даже если проведены оперативные мероприятия... Вывод? Горшок в подлоге. То есть – подброшен. Теми, кто его украл. А потом испугался. Нас испугался, Кваксон, нас! Они знали, что мы.можем раскрывать их – и приняли меры, ликвидировав улики. Надо действовать!
Как именно надо действовать, Понсо так и не успел рассказать: в палату вошел заспанный санитар, обвел всех присутствующих мутным взглядом, сказал «всем здрасте», узрел горшок, сконцентрировал на нем взгляд, прокашлялся, и, взяв его за ручку, направился к выходу.
– Стой! – орлом подлетел к нему Понсо – куда это ты собрался, а? Оттуда ты знал про горшок? Отвечай! Кваксон, свидетельствуйте: мы с вами присутствуем при попытке похищения горшка, то есть имущества, принадлежащего лечебнице. Это ограбление!
– Ты это, чо? Какое ограбление? Я его, эта, сам вчера суда поставил, значит. Наполеоны в футбол им играть надумали, мяча, значит, им не дают... ну, дык, своего–то жалко – вот они, эта... И спёрли горшок у лордов. Ну и давай шуметь! Я отобрал, да и заныкал – а чо такого– ито? От их не знаешь, как не заначишь – попрут еще раз. Психи ведь! – пожаловался санитар Понсо.
Потом вздохнул и продолжил:
– А после ходют тут всякие... Обвиняют. А ты старайся, вот!
– Но горшок был похищен! Именно по этому поводу нас и пригласил Пятый Лорд! Ничего не понимаю...
– Дык, это же... Пятый Лорд, если – так он от паранойи лечится. Лет двадцать ужо... И всё ему мнится, что то за ним наблюдают, то голоса, то еще как. Известно, что они ему наболтать могут. Такого и не приснится!
– Кваксон! – торжественно сказал Понсо – вам не кажется, что нас подставили, использовали, над нами посмеялись, более того, нас выставили нехарактерно для нас? Ощущаете себя идиотом?
– На все вопросы ответ «нет»! Горшок был потерян? Был. Мы его наши, благодаря вам? Нашли! А то, что на это наложилась паранойя Пятого Лорда и пьяный санитар заведения – так то вся случая, не управляющая ваших достоинств. И моих, кстати, тоже – не умаляющая... Мы сделали это, Понсо, друг мой – мы победили! Идемте же домой. Как вам такая идея?
PS Так и было закрыто знаменитое дело Понсо о палате Лордов. Нельзя сказать, чтобы оно принесло героям и участникам славы... но известность в определенных кругах они приобрели. Во–первых, их часто вспоминали в палате лордов (лорды иногда пугали ими Наполеонов). Во– вторых, они подружились с главврачом, оказавшимися неплохим психиатром. В– третьих, среди санитаров: их считали милыми, безобидными чудаками, что в устах санитаров психиатрического заведения практически как комплимент.
Рассказ 2
– Скажите, Кваксон – голос Понсо был полон торжества и превосходства – вы были в Марокко?
– Это там, где много диких обезьян?
– Примерно. Только не обезьян, и совсем не диких. Там живут люди, существует флора и фауна. Там выращивают чай, и недалеко находиться Чили. А много диких обезьян в Бразилии. Они там культивируются. Возведены в ранг священных. В Марокко такого нет...
– Ээээ... Вроде нет, не был. А что?
– А то, что у вас есть все шансы исправить это досадное упущение.
– В смысле?
– Съездить в Марокко! – голос Понсо стал совсем торжественным – вы только подумайте, Кваксон, какие перспективы! Во–первых, заграница. Во–вторых, командировка. И, наконец, в–третьих: с лучшим другом. Тоо есть со мной. Понятно?
Кваксону было ничего не понятно. Тогда Понсо, вздохнув, объяснил подробнее:
– Как вам известно, дорогой друг, Марокко – чудесная, совершенно особая страна. Там почти не бывает преступлений. Соответственно, полиции там тоже почти нет. А зачем? В Марокко правит султан, народу там немного, а коренных жителей ещё меньше. И, представляете,– все живут и радуются. И тут вдруг раз! У султана пропадают его любимые фарфоровые собачки. Их ему подарил китайский посол, времен династии Синь...
– Посол времен династии Синь? Вы ничего не путаете, дорогой Понсо?
– Не посол династии Синь, а китайский посол, действующий. А династии Синь – собачки, любимые фарфоровые собачки китайского, то есть, простите, марокканского султана. А посол династии Синь – это, простите, либо к некромантии, либо из области привидений.
– Попали собачки... В стране привидений, где правит китайский султан... Вы пугаете меня, Понсо.
– Кваксон! Опять вы невнимательно слушали... хотя суть ухватили верно. Султану Марокко сейчас очень тоскливо и плохо. Мы должны помочь ему...
– После чего он будет должен нам, причем – в твердой валюте! – радостно подхватил Кваксон.
– Я бы сказал иначе... – чуть укоризненно прокачал головой Понсо – после того, как мы ему поможем, мы не откажется от щедрого султанского вознаграждения...
– Но все– таки Марокко... Далековато, да и сказать честно – боязно немного.
– А вы не бойтесь! Подумайте кроме всего прочего о перспективах – и о том, что без нас, без нашего таланта, они, эти собачки, так н никогда и не найдутся. Понимаете ли вы ответственность, Кваксон?
Кваксон понимал. Даже более того: будучи от природы человеком весьма осторожным, он имел один недостаток: почти безоговорочно верил Понсо. Сказано – значит надо, как же может быть иначе? Тем более, если сказано Понсо, да еще – с такой торжественностью. В общем сказка сказывается долго, а Понсо убедил Кваксона быстро...
Далее была подготовка. Много решили не брать, поэтому Понсо оставил на попечение миссис Матсон (большой дамы с замашками домомучительницы из Карлсона, совмещающий роль горничной и квартирной хозяйки) почти все свои вещи, взяв действенно только то, без чего никак. Это были: большой набор сыщика (саперная лопатка, магнит, лупа, платок, крем для обуви, бинт, набор отверток, серую пыль в пакетике и карандаш), запасной набор сыщика (в общем, то же самое), еда (20 банок тушенки), почитать («энциклопедия сыщика» в 12 томах), перочинный нож, галстук, смокинг, сапоги охотничьи, макинтош, наручники, нарукавники, бита бейсбольная, мыло, цилиндр, туфли домашние и складное кресло.
Отдельно надо сказать про набор сыщика. В свое время Кваксон очень интересовался, что зачем, и особенно пылью, ибо назначение этого предмета в составе набора сыщика было, мягко говоря, было на первый взгляд непонятно. Понсо, добрая душа, рассказал все как есть, честно: одно из ключевых умений сыщика – пускать пыль в глаза. А так как работа сыщика сама по себе непыльная, то хороший сыщик просто обязан иметь с собой пакет пыли на случай ее экстренного пускания в глаза. Более того: он, Понсо, думает над развитием этой гениальной идеи. Пока, что приходит в голову, это создать специальное устройство для пускается пыли, с тем, чтобы повысить качество этого процесса. Кваксон не возражал. Более того, Кваксон соглашался: доводы Понсо выглядели весьма убедительными. Кваксон засел за чертежи. Кваксон начертил... Понсо посмотрел и забраковал. Кваксон внес правки. Понсо забраковал еще раз. Кваксон не сдавался: он поменял концепцию, по ходу сделал два открытия, оформил четыре патента, и смог таки соорудить прибор, что удовлетворил его придирчивого друга. Опытный образец был похож... По принципу работы он был похож на пылесос наоборот, внешне напоминал отрезок черенка лопаты, именно рассеиватель, и позволял пускать пыль в течение 10 минут непрерывно, причем Кваксон обещал модернизировать прибор, уменьшив габариты и увеличив дальность и время выброса. К чести Понсо, надо сказать, что прибором он пользовался, просто не рискнул его брать в Марокко: наверняка отберут на границе, а вещь, как ни крути, стратегического значения. Да и непонятно, как местное население относится к столь деликатной процедуре, как пылепускание...
Кваксону собраться было несколько легче: во–первых, у него почти всегда был готов саквояж путешественника, во–вторых, он часто ездил по поручениями Понсо и в деревню, а в–третьих, он всеми силами поддерживал репутацию человека, которого сложно застать врасплох.
В общем, после того как друзья собрались, и произвели смотр вещей, было принято решение оставить дома как минимум процентов 70, а то и поболее. Особенно это касалось вещей Понсо: гениальный сыщик предусмотрительно сделал запас на все возможные случаи. Наиболее феерично смотрелось пианино и барабан, звуками уборах Понсо предполагал услаждать слух марокканских аборигенов. По его мысли, услышав чудесную музыку в исполнении знаменитых артистов, преступники (в стране, где почти нет преступности) обязательно покаются, вернут собачек, осудят себя – и тут же понесут суровое наказание.
Кваксон возражал: преступник в любой стране остается преступником, и смысл в усладе преступных ушей минимален. Также им были забракованы: матрас с кокосовой стружкой, кувалда, клизма, надувная женщина, перфоратор, скрипка... Понсо вздыхал, но, осмотрев сложенное для поездки, согласился, что, наверное, многовато. На помощь была призвана миссис Матсон, которая, глядя на растерянные лица друзей, взялась за дело...
Наутро Понсо и Кваксон выезжали налегке: оставшиеся после ревизии вещи поместились в саквояж и рюкзак. Понсо на прощание исполнил душераздирающую увертюру (как обычно – битой по батарее), Кваксон произнес небольшую речь, из которой следовал неоспоримый вывод о братстве народов, в котором свободный и счастливый марокканский народ занимает почти что ведущую роль, причем – по праву (преступности то почти нет!), миссис Матсон наказала не дурить, к дому приехало такси (Кваксону пришлось приложить немало усилий, чтобы доказать, что они правда поедут, а не как обычно: у него, как мы помним, была довольно милая привычка – вызывать такси с утра, просто так, на всякий случай, причем – за ложный выезд не платить — дескать, услуга не оказана), и друзья отправились на Чипсокрогский вокзал. По дороге Понсо инструктировал Кваксона относительно нравов и обычаев преступников, обитающих на вокзале в частности, преступников в общем, и особенно – марокканских преступников. Причем, несмотря (а может быть и благодаря) тому, что преступников там мало, их нравы и обычаи были изучены лучшее всего. По крайней мере, так убежал Понсо, который досконально изучил преступный мир Марокко по двум пособиями, и, как он признался Кваксону, успел сделать предварительные выводы относительно того дела, что призвало их в путь. Их, разумеется, озвучивать еще рано, но следствие на верном пути: во всем виноват Косой Джим Марокканский. То, что сей персонаж жил около двухсот лет назад, бравого сыщика совершенно не смущало... В конце концов, это запросто мог быть кто–то из его потомков, друзей или потомков друзей. Это не важно, как объяснил он Кваксону – важен типаж, психотип, и мотивы. Про них он рассказывал особенно долго...
В общем, когда они приехали на вокзал, в голове у Кваксона с одной стороны, получился полный кавардак, с другой – часть информации структурировалась, и, попав на благодатную почву, начала усваиваться. В частности, Кваксон задумался. Результатом явилась поистине гениальная идея о том, что на самом деле собачек никто не крал: они или сами ушли, или их просто забыли вернуть на метро после очередного использования. Понсо блестяще разбил эти аргументы, Кваксон привел новые... В итоге друзья прошли мимо касс. Впрочем, ушли недалеко: без билета их не пустили на перрон, несмотря на имя и цель поезки. В итоге, прервав спор и купив билет (один на двоих, там было указано: мистер Перлок Понсо и сопровождающие его лица, что, по мнению Понсо, как нельзя лучше характеризовало Кваксона), друзья расположились в купе и приготовились к незначительным тяготам пути, который должен был продолжаться почти неделю, с остановками на баню и обеды (время было дикое: про самолеты никто и не подозревал, что такое возможно, иначе они бы точно полетели: день – и ты на месте).
* * *
Долго ли, коротко – но в конце концов друзья добрались до Марокко (как уже было сказано выше, времена были совсем дикие – тоннеля под Ла–Маршем еще не вырыли, даже проекта не было – но с Наглии, где жили наши герои, вполне можно было доехать поездом до любой страны, даже до Мамерики, и это никого не смущало). Происшествий в пути почти не случалось, если не считать происшествиями периодическое ворчание Кваксона на отсутствие площадки для гольфа. Впрочем, Понсо почти без труда удавалось успокаивать друга обещанием того, что по прибытии в Марокко его обязательно пригласят на турнир султанского гольфа, и что этот гольф значительно превышает по качеству не только железнодорожный, но и классический наглийский гольф. Кваксон успокаивался... ровно на день.
По прибытии их уже ждали: на перроне толпилась толпа встречающих, с плакатами «мир без преступности реален», «добро пожаловать в Марокко» и даже почему–то «история не терпит изменений». Впрочем, толпа находилась за оцеплением, перед которым стояла рота солдат («почетного караула» – с трепетом подумал Кваксон), перед которой, в свою очередь, стояли носильщики и представители местного самоуправления. Каждому сходящему с проезда они задавали один и тот же вопрос: «Вы ли это, мистер Понсо с сопровождающими вас лицами?», и, получив изумленное «нет», переключаясь на следующего пассажира.
Увлеченный этим зрелищем, стоя на выходе, Понсо не заметил, как Кваксон начал меняться в лице: оно сначала побледнело, затем стало выражать вселенскую скорбь, после чего напряглась и задолжало.
– Кваксон, что с вами?
– По...по...по...понсо! Там же одни негры!!!
– Успокойтесь, Кваксон! Здесь все такие – это нормально, в этой местности очень активно солнце... Кроме того, будьте политкорректны: не «негры», а - марокканцы, здешние жители весьма щепетильны в таких вопросах.
– А ... Они .... Нормальные? То есть не людоеды? Они нас зажаряяяят – живьем! Я боюсь, Понсо.... Боюсь!
– Кваксон, это другие, не те... Ну что вы в конце концов, как маленький, а? Пойдемте! – и, подхватив друга под руку, знаменитый сыщик Перлок Понсо сошел на перрон марокканской столицы, и был единственным, кто ответил на вопрос встречающих «да, это я – мистер Понсо и сопровождающие меня лица в лице мистера Кваксона». Грянул оркестр, исполняющий гимн Марокко. Кваксон же чуть не упал в обморок: оркестр состоял из ритуальных барабанов «там–там» и огромных волынок. Кроме того, возникло досадное недоразумение: глава делегации встречающих считал, что «сопровождающие лица» – это больше, чем один Кваксон же, понятное дело, считал наоборот. Более того, Понсо не мог предъявить иных «сопровождающих лиц», виду их полного отсутствия. Правда, заминка вышла недолгой: Понсо сумел доказать чиновнику, что у Кваксона раздвоение, а чаще растроение и иногда – расчетверение личности. Чиновник согласился, Кваксон не возражал (он вообще в Марокко стал крайне немногословен, где можно ограничиваясь кивками и жестикуляцией), на чем инцидент можно было бы считать исчерпанным, если бы не одно «но»: когда шикарный лимузин привез их к гостинице, портье никак не мог решить, сколько номеров предоставить сопровождающим лицами: один или по количеству раздвоений? И, если по раздвоениям, то как считать: по раздвоению, растроению или расчетверению? Ситуацию весьма изящно решил Понсо, сказав, что Кваксон пребывает в каждый момент времени только в одной ипостаси, следовательно, номер нужен один – для Кваксона, и один – для него, знаменитого сыщика Перлока Понсо. Портье понятливо закивал, и отправился выполнять.
Между тем, Понсо начал инструктировать Кваксона относительно его роли. С его слов выходило, что, коли Кваксон был предъявлен властями как совокупность лиц, то и вести он себя должен соответственно, с тем, чтобы соответствовать. То есть, говорить на разные голоса, плюс – изображать разных личностей в одном теле и совершать нелогичные поступки, которые как раз и будут свидетельствовать о раздвоении (растроении, расчетверении) личности Кваксона. А это раздвоение Понсо с некоторых пор полагал чуть ли не ключевым элементом компании...
В общем, на следующий день, на приеме у султана (чистокровного марокканца) последний был буквально сражен мистером Кваксоном, из Наглии, другом и соратником господина Понсо, страдающего тем, что в нем несколько личностей, одна из которых вообще не умеет говорить, зато любит яичницу, вторая – говорит исключительно на языке эсперанто и отчаянно жестикулирует, третья – рассудительный молодой человек, а четвертая еще не определилась, кто она на самом деле...
При этом, как говорил Понмо, тут самое сложное было не переиграть, поэтому наши герои оставили такие перспективные амплуа, как северный житель – смелый охотник, космонавт и гидроизолятор.
Если же говорить по сути встречи, то она вышла довольно скучной, как и все официальные приемы: нагличан накормили, напоили, расспросили о здоровье короля, о пути и о том, как им понравилось в Марокко, продемонстрировали коллекцию редких кактусов, после чего официальная часть закончилась и султан рассказал про то, зачем их вызвали. Оказалось что украденные собачки – 10 штук, представляют собой не только художественную, но и материальную ценность, дороги султану как память, были украдены из зала дворца, где они стояли на столике красного дерева ручной работы знаменитого неизвестного мастера. Зайти туда мог кто угодно, видеонаблюдения не установлено, и вообще, тут почти демократия...
Понсо пожелал осмотреть место преступления. Ему не препятствовали, более того – султан сам вызвался сопровождать их, за ним же увязалось несколько министров. Осмотр не добавил оптимизма: комната, где совершилась кража, была проходной, убирались в ней регулярно (следов не найти – столько времени прошло)... В общем, Понсо решил применить детективный метод собственной разработки, и для начала пустить пыль в глазам присутствующим. Как оказалось, столь прогрессивные методы тут не работали: сопровождающие кашляли, кое–кто даже чихал, но никто так и не сознался ни в чем...
Султан, несколько удивленный методами знаменитого сыщика, предложил казнить несколько министров: глядишь, кто и сознается. Понсо был против, и даже процитировал султану несколько положений по гуманизации общества. Султан сказал, что все понял, и предложил (на радостях понимания) устроить поразительные пытки наиболее подозрительных министров. Понсо вздохнул, и еще раз повторил. Султан задумался: более мыслей его не посещало, разве что выпороть всех, кто был во дворце, кизиловыми палками. Впрочем, эту мысль он довольно быстро оставил: порка могла быть классифицированы как пытка, это «ужасно несовременно», а более всего на свете султан боялся показаться несовременным. После этих мыслей Понсо провозгласил, что нашел ключ к тайне, или, по крайней мере, имеет предложения по тому, как вернуть украденное. И что–то начал говорить султану на ухо... По мере того, как он говорил, брови султана поднимались вверх, опускались вниз, глаза сходились к переносице.... Но в итоге он сказал, что это вполне может сработать. И милостиво отпустил Понсо и сопровождающих его лиц (то есть – удивительного мистера Кваксона) отдыхать.
А на следующий день все Марокко было разбужено глашатаями: они, начиная с раннего утра, каждые 15 минут транслировали новый указ султана. По нему, кражи объявлялись явлением несовременным, асоциальным и ведущим к ранней шизофрении, импотенции и фригидности. Народ ахал, охал, обсуждал – и старательно не замечал в толпе знаменитого Понсо и сопровождающих его лиц, которые, замаскировавшись, вышли на охоту за наиболее подозрительными. Таковых, кстати, набралось довольно много: около ста человек были задержаны в толпе, около трехсот - у дворца, и еще один - в гостинице, в личных покоях Понсо: с точки зрения знаменитого сыщика, тот только делал вид, что убирался, маскируясь под слугу, а на самом деле расставлял подслушивающие и подглядывающие устройства, чтобы, проникнув в тайны мистера Кваксона, запутать следствие.
- Охота на живца началась, мой дорогой друг! - сказал по этому поводу Понсо Кваксону за обедом - ОНИ клюнули, и мы можем не волноваться: преступник скоро будет пойман, а справедливость восторжествует
На следующий день их вызывали к султану. Его марокканство желал выслушать доклад относительного положения дел и принять участие в поисках. Понсо предложил мозговой штурм - султан живо заинтересовался: воевать он любил, а штурм (по крайней мере в Марокко) был неотъемлемой частью войны. Пришлось Кваксону (точнее, его четвертой псевдоличности) провести среди султана разъяснительную работу. В общем, где-то через день султан Марокко, знаменитый сыщик Перлок Понсо и сопровождающие его лица в лице мистера Кваксона, приступили к штурму...
Итоги штурма лучше всего описывает султанская летопись: «блистательный же владыка Марокко и сопредельных земель изволил приняв сыщика Понсо и четырехликого друга его, вступить с ними в беседу, дабы вывести преступников неизвестных, любимых собак фарфоровых похитивших. И там, за беседой, вспомнил султан, что после возлияния скромного, негой томимый, самолично передал собачек в гарем, дабы отметить понравившихся, и учредить переходящий знак почета...»
На самом деле, конечно, прошло не без шероховатостей и не без бутылки-другой доброго наглийского рома (сухой закон, бывший в Марокко, на султана и его гостей не распространялся), после которой султан и соизволил вспомнить, куда именно он дел нечестных фарфоровых животных... Самое сложное, наверное, было описать выражение его лица, когда спешно посланный евнух принес на подносе правителю Марокко потерянные им статуэтки. Тем не менее, он быстро справился с собой - и принес великому наглийскому сыщику мистеру Перлоку Понсо свои искренние поздравления со своевременно оказанной помощью, которая, как известно, способна творить чудеса. Единственное, правда, что настораживало: помощь была объявлена «дружеской», что, с точки зрения неутомимого Кваксона, могло быть намеком на отсутствие вознаграждения... Впрочем, мнением человека о четырех личностях никто не интересовался...
* * *
В Наглию возвращались тем же поездом. Понсо всю дорогу был тих и задумчив: собачек нашли, или они нашлись - не важно, главное, сделано большое и хорошее дело. Их проводил султан - когда еще такое бывает? Международная обстановка в целом и дело дружбы Наглии и Марокко укрепились настолько, что наглийский король пригласил марокканского султана принять участие в традиционной королевской охоте на розовых жаб ....
«Жизнь удивительна» - думал в этот момент Понсо, глядя на пейзажи за окном и задумчивого Кваксона с пивом - «воистину, жизнь удивительна. Султан заплатил - чуть меньше половины, мотивируя это тем, что нашел он все сам, а я и бедный Кваксон тут почти не при чем...»
Перед носом Понсо в этот возвышенный момент пролетела муха и великий сыщик подумал, что возможно, все не так и плохо: той части денег, что выходить на него, вполне хватит расплатится с основными кредиторами. Если , конечно, Кваксон н предложить делить на пятерых. Мотивируя это расчетверегием личности и внезапно нашедшими дружескими чувствами...
Рассказ 3
Одним их самых невероятных и загадочных дел в карьере мистера Понсо, знаменитого сыщика из Наглии, было, разумеется, громкое дело о невесте в васильковом платье. И, если бы тогда ему сказали, что именно это дело принесет ему почти мировую известность - он бы наверняка рассмеялся. Хотя бы потому, что начиналось все на удивление буднично...
С утра того памятного дня Кваксон, как обычно, вызвал такси. Не менее обычно Понсо проиграл на батарее увертюру собственного сочинения и приступил к завтраку, весьма довольный собой. Вторая ипостась Кваксона присоединилась к нему, в то время как остальные три затеяли диспут (да, после дела о марокканских собачках Кваксон так и остался, несмотря на все старания Понсо, с четырьмя полноценными личностями. Сначала это пугало великого сыщика, но потом он смирился и привык, сожалея только о том, что не придумали в свое время личностей поинтереснее... но что сделано - то сделано, пришлось дружить с тем, что есть). Кваксон, как обычно, на такси никуда не поехал - и извозчик пообещал больше «ни ногой к проклятому дому, а то понимаешь каждое утро...». В общем, повторюсь, все начиналось довольно буднично.
Первый признак того, что что-то пошло не так, как предполагалось, обнаружил Кваксон, который, глядя вслед такси, громко удивлялся человеческой инерции. Внезапно он перестал это делать, и, полуобернувшись, позвал Понсо. Понсо подошел к окну и встал рядом с Кваксоном. Кваксон показал. По улице, при довольно скверной погоде (за окном был конец октября - время, когда в Наглии падает первый мокрый снег), в легких летних туфлях и васильковом подвенечном платье с фатой бежала невеста. За ней, метрах в двадцати, бежал грузный мужчина во фраке, за которым бежала толпа парадно одетых людей.
- Кваксон! - торжественно сказал Понсо - мы должны ей помочь! Очевидно, бедняжку преследуют. И, возможно, это происходит неспроста. Мне даже кажется, что ей угрожают... Вперед же, друг мой, вперед!
Кваксон квакнул, дернулся и, смешно подпрыгнув, как был - бросился на улицу. Понсо не отставал от друга, так что бежали они, фигурально выражаясь «ноздря в ноздрю», из-за чего в двери произошло столкновение, драгоценные секунды были потеряны, но друзья все равно каким-то чужом оказались между девушкой и преследователями. Внезапно все замерло и наступила тишина: в руках Понсо поигрывала знаменитая на всю Наглию бейсбольная бита.
- Ой! - сказала девушка, перестав бежать.
- Кхм ... - поддержал ее мужчина во фраке.
- Не верю! - вставил реплику неугомонный Кваксон (кажется, это была его третья ипостась).
- Прошу объяснить - вступил в разговор Понсо - что здесь происходит? Я знаменитый сыщик Перлок Понсо и я настаиваю на правдивом ответе! Вы слышите, джентльмены - я хочу знать правду, только правду и ничего кроме правды. Так вот, я специально для вас повторяю свой вопрос: что здесь происходит?
- Понимаете - сказал один из бежавших,- это лорд Геммопой, он надумал жениться...
- Да! - сказал мужик во фраке - чтобы, значит, не угас знаменитый род Геммопоев и служил нам благо Наглии бы еще много лет!
- А она - попытался продолжить рассказик, но был опять перебит лордом Гемоппоем - а она была выбрана в жены!
- А теперь она ничего не помнит! - закончил рассказчик.
- Да, и сбежала притом!
- Это позор для лорда и его семьи!
- А говорила, что любит!
- Да, все это произошло после того, как Эмели (зовут ее так) свела родину на лице, буквально за вечер, и без следов. Она стала другим человеком!
- И отказывается замуж! Мало того, что позор, так еще и непонятки...
Понсо, слушая рассказчиков, задумчиво покручивал биту в руках. На лице великого сыщика отражалась работа мысли... Внезапно он обернулся к девушке.
- А в что скажете, молодая леди?
- Я не Эмали, меня зовут Элиза. Я никогда н обещала выйти замуж за лорда Геммопоя. Моего жениха зовут Абрахам Кроули. С чего этот Геммопой решил, что я выйду за него замуж - незнакомого, и во фраке, я не знаю... - и, не удержавшись, добавила - по мне уж лучшее ни за кого, чем за этого пингвина в будёновке...
- Я не пингвин! - обиженно воскликнул лорд во фраке.
- Не пингвин! - подтвердили из толпы.
- И тем более не в буденновке! - возмущенно воскликнул лорд.
- Да! - подтвердила толпа.
- А это, милые мои, вам еще придется доказать - сказал Понсо и пригласил всех заинтересованных в дом.
Заинтересованных, кстати, оказалось довольно много, причем настолько, что третьей ипостаси Кваксона пришлось встать у дверей и осуществлять экспресс-диагностику. Кстати, довольно качественную: в результате отбора в гости к Понсо попали Элиза (она же Эмели), лорд Геммопой, его брат (был найден в толпе) и еще несколько их родственников. Кваксон предложил им чаю, Понсо поудобнее устроился в кресле, помахивая своей любимой битой - следствие началось.
Для начала Элиза (или Эмели) рассказала о своей жизни: она родилась в Наглии, но в детстве была увезена отцом в Кокнаду, где впоследствии, в студенческие годы и познакомилась с мистером Абрахамом Кроули. Несмотря на его странное имя, она полюбила его - и, когда он предложил ей замуж, она была практически согласна... Свадьбу решили устроить на родине - в Наглии. Приехав в Наглию, молодые решили не терять время: она прошла в лучший свадебный магазин, где не без труда нашла и примерила вот это васильковое платье. Все бы ничего, если бы в один прекрасный момент ее не потревожил бы этот... пингвин в будёновке (лорд Геммопой опять обиженно засопел), который схватил ее руку, и начал целовать ее на виду у всех, называя самыми ненавистными ей именами: звездочка (как будто она корова!), ласточка (как будто она лошадь!), кисонька (это вообще без комментариев, кошек Элиза-Эмели не любила с самого детства) и другими, не менее обидным именами и прозвищами. Она не выдержала где-то на «рыбонька» и сладострастном сопении, дала нахалу по лицу, развернулась и как есть убежала. За платье был оставлен 100% залог, за туфли тоже, так что по законам свободной Наглии ее поступок кражей считаться не может...
- Итак, Кваксон,- голос Понсо был сух и торжественен - что в можете сказать по этому поводу?
Личности Кваксона зашевелились, заговорили, зашуршали - отчего в его голове произошел незапланированный шум, и вынесли вердикт: «раздвоение личности», на что Понсо возразил, что две личности, совмещенные в одном теле, никак не могут иметь разные истории жизни, и предложил лорду Геммопою рассказать историю девушки, за которой он гнался.
С его слов выходило, что с Эмели он познакомился семь лет назад, и, очарованный ей, предложил ей пожениться «три года семь месяцев и шесть дней назад». Она, вопреки ожиданиям, не согласилась сразу - и тянула с ответом почти два года. Когда лорд почти отчаялся, девушка внезапно согласилась. Радости лорда не было конца! Почти год ушел на обсуждение деталей свадьбы и перестройку усадьбы лорда Геммопоя (старшего), после чего они отправились в злополучный свадебный магазин. Там Эмели выбрала себе чудесное васильковое платье. Очарованный ей более, чем когда-либо, Геммопой пал на колени и стал славословить свою невесту... но именно в этот момент она превратилась в фурию: ударила лорда по лицу (кстати, вышло и обидно, и больно), и, как сумасшедшая побежала из магазина. Лорд вынужден был последовать за ней: во-первых, любовь, а, во-вторых, невежливо оставлять даму без присмотра. По пути им встретился его брат (лорд Геммопой-младший), и все эти люди. Преследовали они его с одной-единственной, благородной целью: как вежливые люди, они не могли не поздороваться. А, так как лорд спешил, то они посчитали правильным последовать за ним. Что же касается девушки, то она действительно родилась в Наглии, но никуда не уезжала, даже не думала. Как и все девушки ее положения, училась и планировала карьеру - но встретила лорда, и решила замуж.
Понсо на этот монолог нахмурился, и еще раз спросил Кваксона, что он думает об этом всем. Кваксон, если честно, не думал ничего (две его личности были заняты спором, а еще одна спала), но с ходу выдвинул еще две гипотезы: одержимость и психическое заболевание, произошедшее внезапно.
- Понимаете, Понсо - говорил он - все дело в том, что бывают такие вот внезапные случаи, когда вроде все хорошо, а потом оп: и все, ты уже другой человек. Совершено!
Подумав как следует, Понсо не согласился. Случаи, конечно, бывают разные, но чтобы вот так - за раз... странно и подозрительно. «Надо это обдумать как следует» - решил великий сыщик, и, попросив никого не расходиться, удалился в комнату для медитаций. Через некоторое время оттуда раздались интересные звуки, классифицированные Кваксоном как музыкальный храп. А еще примерно через час оттуда вышел знаменитый сыщик Перлок Понсо, и, потягиваясь, предложил исследовать место преступления, то есть - загадочного явления с мистическим уклоном. Проще говоря, магазин.
В принципе, почти никто был не против. Кваксону было все равно куда ехать, лишь бы на такси и с Понсо («он порой как ребенок» - подумал сыщик), лорд Геммпой-старший хотел вернуть свою возлюбленную в нормальное состояние, а сопровождающие его, как джентльмены, не могли оставить его наедине с пусть знаменитым, но - сыщиком, тем более - в такой момент...
Одна только Элиза-Эмели имела серьезные аргументы против: с ее слов выходило, что платье она купила (его, кстати, постирать еще надо), и более в том магазине ей делать нечего - она, если никто не против, отправится к Абрахаму Кроули, в гостиницу: он, наверное, заждался и волнуется. При этом она демонстративно не обратила внимания на стенания старшего лорда и внимательный взгляд Кваксона. Этот замечательный во всех отношениях момент нарушил (а точнее - разрушил) Понсо, который объявил, что, разумеется, девушку никто не будет удерживать - и уж тем более не допустит такую низость, как насильное перемещение ее в магазин. Но, чтобы ей было не скучно, и чтобы она не потерялась в незнакомом городе, с ней поедет замечательный мистер Кваксон - исключительно с целью проводить, и выразить свое почтение мистеру Кроули. Эмели (Элизу) такой расклад как нельзя более устраивал: с ее слов, города она не знала совершенно, а этот («пингвин в будёновке») - кивок в сторону задергавшегося лорда - загнал ее в трущобы, и, если бы не мистер Понсо, то вообще непонятно, где бы она оказалась...
На том и порешили. Кваксон отправился сопровождать Эмели-Элизу в гостиницу, а Понсо в сопровождении лорда и его спутников отправились в магазин - осмотреть место преступления, и, по возможности - разобраться на месте.
Каково же было их удивление, когда при входе в магазин они увидели... Эмели-Элизу собственной персоной! Она была все в том же васильковом платье, только, в отличие от дома Понсо, лицо ее было со следами слез.
Увидев лорда Геммопоя, она билась к нему. Несчастный хотел уже спрятаться за Понсо, но отважная женщина поймала его за руку, и повиснув на шее, счастливо заревела в голос.
- Вилья... Вилле... как... как ты мог? Оставить меня одну - в этом ужасном магазине.... я уже не знала, что и думать: может, ты сбежал из-под венца, или наоборот, тебя похитили злые мосалийские пираты? Но потом я подумала, что ты не такой! Я верила, что ты вернешься! И ты вернулся, мой грозный тигр!
- А как же «пингвин в будёновке»? - спросил спавший с лица лорд.
- Какой пингвин, о чаша души мой? - недоуменно спросила девушка.
- Прекрасный... - с трудом поговорил лорд, закатывая глаза к потолку и пытаясь удержаться от того, чтобы не уйти в неконтролируемый обморок.
- Надо дождаться Кваксона - только и смог произнести Понсо. Окружающие согласно закивали...
Кваксон, собственно, не заставил себя ждать - пришел слегка навеселе, сразу же сообщив, что Кроули - прикольный мужик (по стилю речи Понсо догадался, что у Кваксона сейчас доминирует четвертая составляющая личности), Эмели-Элиза сдана ему с рук на руки, и что более инцидентов н повторится... В этот момент девушка в васильковом платье освободилась от объятий лорда, и, взглянув на Кваксона, потребовала объяснить ей - что, собственно говоря это все значит? Лицо Кваксона в этот момент надо было видеть...
В этот, безусловно скорбный и торжественный момент на помощь пришел гений Понсо. Он встал и громко объявил всем присутствующим, что имеет место быть загадочное разделение человека не только на отдельные личности, но и нас отдельные тела, каждое из которых даже не в курсе того, что делает параллельное... Кваксон тут же вспомнил про фантомы и привидения, лорд Геммпой боязливо прищурился, его спутники как-то очень быстро стали ретироваться из магазина. Положение спасла Эмели-Элиза, еще раз вопросившая лорда, Понсо и небеса что здесь происходит. Понсо перегнулся с лордом, Кваксон с Понсо, и, наконец, Кваксон рассказал историю, точнее, ту часть, что была известна ему. В отличие от мужчин, девушка соображала быстро. Повернувшись к лорду, она закатила ему оплеуху и разразилась буквально фонтаном красноречия.
- Ты, ты, ты... я верила тебе, верила как себе и даже больше - а ты позволил себе таскаться за какой-то девкой, да еще и утверждать, что она это я, причем - делать это прилюдно! Да ты знаешь кто ты после этого? Пингвин в будёновке, вот кто ты! А ты - тут ее взгляд упал на Кваксона - низкий сплетник и разлучник, мечтающий нажиться на чужом счастье! Ненавижу!
В этот момент входная дверь открылась, и в магазин вошли новые действующие лица: брутальный смуглый мужчина лет 30 на вид , в кожаных штанах, сапогах, шляпе и плаще, с початой бутылкой в руках и девушка в платье свободного кроя.
- Мистер Кроули - обрадованно воскликнул Кваксон, направляясь к вашему.
- Хеллоу, Квак! За тобой должок - мы не допили вот это,- он кивнул на бутылку и продолжил - а если не допить, то волосы вылезут - примета такая есть, мне Джим Большое Седло рассказывал...
В этот момент девушки посмотрели друг на друга. Такого визга старейший магазин модной женской одежды не слышал давно...
Спустя некоторое время Понсо, Кваксон, Кроули, Геммопой и девушки сидели в одном из лучших кабаков Наглии (по версии Перлока Понсо). Кроули с Кваксоном планомерно уничтожали бутыль и преуспели в этом деле настолько, что сами себя понимали с трудом. Девушки мило болтали, рассказывая каждая свою историю, причем делая это одновременно. Понсо же с Геммопоем строили гипотезы о причинах столь необычного явления. Причем, Понсо поначалу был сторонником разделения тел на два независимых, в качестве доказательства приводя то, что обе они - худые, то есть каждая из них не оправилась до конца. Лорд возражал, и выдвигал свою гипотезу: по его выходило, что все это - хорошо спланированная акция по посрамлению его. Как-никак, он видный политик, и слишком многие заинтересованы в том, чтобы представить его в невыгодном свете.... Понсо не соглашался: способ, с его точки зрения, был чересчур сложен. В качестве альтернативы он выдвинул гипотезу о том, что девушки - жертва генетических экспериментов неизвестной группировки лиц, действующей по предварительному сговору... Лорд сопел, кряхтел, выдвигал контраргументы, Понсо строил новые гипотезы, как вдруг девушки, почти не сговариваясь, сказали «эврика». И, на вопросительные взгляды, в один голос начали объяснять, что их отцы были близнецами, которые волей судеб оказались в разных концах света, что они - двоюродные сестры, что у них общий дедушка - милый старик и большой чудак, что здорово, что они встретились, что им было здорово познакомиться с такими людьми, как мистер Понсо и мистер Кваксон, что они выбрали отличное заведение, что свадьба у них будет в один день, что мало того, и в одном месте - решили совместить, что если кому что не нравится - может не приходить, что они с удовольствием приглашают на их общую свадьбу своих новых знакомых - Перлока Понсо и чудесного мистера Кваксона, что погода просто прелесть какая, что....
И так много было этих самых «что», что никто не заметил, как знаменитый сыщик мистер Перлок Понсо уснул, и видел во сне тысячи чудесных девушек в васильковых платьях, рядом с которыми стояли отважные Кваксоны, множество Кваксонов, и себя - верхом на облаке, проплывающем над этой толпой.
Рассказ 4
С утра того памятного дня великий сыщик Перлок Понсо скучал. Как обычно, Кваксон вызвал такси - которое приехало как раз к завтраку. Кваксон, как обычно, доказывал диспетчеру, что он тут не при чем... Понсо попробовал было исполнить увертюру собственного сочинения (бейсбольной битой по батарее, тоже как обычно), но благодарные слушатели (в лице Кваксона) были заняты, а неблагодарные (в лице домохозяйки) - объявили Понсо бойкот: исполненная им вчера кантата привела к визиту бригады сантехников...
- Скучно, сударь! Давайте получаем вместе? - обращался Понсо сквозь стекло к редким прохожим мужского полу (не без основания считая, что скучать с женщиной - признак дурного тона). Увы, прохожие на его крик души не отзывались, более того - они все, как нарочно, явно куда-то спешили, скорее всего не слыша его из-за двойного бронированного стекла, что было заметно даже невооруженным взглядом. Не добавляло настроение и то, что в оперативной разработке не было ни одного дела, в холодильнике кончилось пиво, сосиски были позавчерашние, чай подали холодным,... в общем, день не задался с самого начала.
Тем не менее, поскучать в полной мере ему не пришлось: из окна было видно, как к двери подошла фигура в шубе («за окном зима - но для такой шубы рановато, значит - иностранец» - отметил про себя великолепный Понсо), за которой шла еще фигура - в обычной для этого времени года фуфайке с капюшоном («гид или переводчик, однозначно» - подумал проницательный Понсо, тут же похвалив себя за проницательность). Через некоторое время раздалась мелодичная трель звонка, которая заставила Понсо прервать сеанс скукотерапии и отложить бейсбольную биту, Кваксона - перестать ругаться с диспетчером (сошлись на двадцатипятипроцентной оплате ложного вызова, что для диспетчера было абсолютной победой), а домохозяйку (Понсо, как истинно великий человек, постоянно забыл, как ее зовут) - отправиться принимать гостей. Гости, кстати, оказались не совсем обычные...
Во-первых, переводчиком при иностранце состояла дама. Это само по себе уже было необычно: в то время в Наглии дамы сидели дома, изредка (по отношению к остальному времени) выходили замуж, чтобы после снова сидеть дома, ждать внуков. Во-вторых, освободившись от шубы, иностранец оказался ускоглаз, немного желтокож и миниатюрен («вряд ли это желтуха» - отметил про себя всесторонне развитый сыщик). В-третьих, чуть позже выявилось, что по-наглйски иностранец говорит довольно бегло, прибегая к услугам переводчика лишь в исключительных или исключительно торжественных случаях. В четвертых, под шубой у него оказался синий глухой халат на пуговицах с широкими рукавами и вышитыми золотыми драконами (такие же с большим искусством были выбиты на пуговицах).
- Я имею честь видеть перед собой господина Перлока Понсо, из Наглии, знаменитого сыщика, чья помощь марокканскому султану была воистину неоценима? - начал беседу иностранец.
- Да, - склонил голову Кваксон.
- А вы, очевидно, друг и соратник мистера Понсо, великолепный и неподражаемый мистер Кваксон? - суровый взгляд иностранца уперся в Понсо.
- Не совсем, но в целом вы правы - это действительно Кваксон - как можно любезнее ответил Понсо.
- Я понял - кивнул иностранец - слухи о чудесном четырехликом друге мистера Понсо дошли и до наших земель. Но к делу. Меня зовут Ли Синь, я из Хитная, имею звание полного магистра орденов Бао Ли и Мао Бум, и выступаю как посол этих могущественных организаций.
- Слушаем вас, господин посол - в один голос ответили Понсо и Кваксон.
- Меня сопровождает мисс Ребекка Ричарстоун - ибо людям моего положения не пристало ходить в одиночку. Ее статус - переводчик, гид, пониматель и проводитель меня. Я понимаю ваш наглйский язык, хотя он и сложен для меня - но переводчик мне все равно нужен, без этого никак.
- Мы поняли,- опять синхронно ответили Понсо и Кваксон.
- Так вот - продолжал посол - нам, выше рекомым орденам, требуется ваша помощь. Дело в том, что издревле наши ордена разделены во всем, кроме одного: монастыря Бао Мао, где проживают и совместно трудятся представители обоих орденов. В этом монастыре хранится чудо-палка (она же - посох), которая, по преданию, принадлежала самой Ми Му Бе, великой основательнице орденов. (Если Вы не в курсе, то она основала сначала один, а потом второй орден, как альтернативу первому: вдруг один развалится? Это, разумеется, говорить только о мудрости и предусмотрительности Ми Му Бе). Значение этого предмета (чудо-посоха-палки) трудно переоценить: достаточно сказать, что дисциплина в обоих орденах держалась исключительно на ней. Кроме того, она была существенным аргументом против наших врагов, и в некотором роде - залогом нашего процветания. Так вот, неделю назад ее украли. Как только мы осознали это горестное событие, так сразу послали гонцов к разным людям, которые могли бы нам помочь. Среди них ведущая роль отводится вам, уважаемый мистер Понсо. Увы, многие послали нас в ответ... От имени двух орденов прошу вас - найдите палку! Укажите на похитителей. А покараем мы их сами, по-своему.
- А есть версии, кто мог украсть сей столь важный для вас предмет? Кто был заинтересован в этом? И какая ему в этом выгода?
- Мужчины! -уверенно ответил посол,- только они способны нас такую низость, как украсть у бедных беззащитных женщин великий предмет!
- Женщин? - удивленно переспросил Понсо.
- Женщин! - весомо подтвердила посол.- все члены орденов - женщины. Без какого-либо исключения.
- Но... - Кваксон во все глаза бесцеремонно установился на посла, точнее - на вверх его халата.
- Особенности анатомии конкретной меня - перехватила его взгляд посол - могу вас поцеловать, в знак доказательства - неожиданно потеплевшим голосом сказала она.
- Эээ.. Это немного неожиданно... мы не согласны.... пока. - дружно ответили все личности Кваксона.
- Мы? - удивилась посол - нет мне, конечно рассказывали, что удивительный мистер Кваксон далеко не так прост, как кажется. Но чтобы «мы»... на это должны быть серьезные обстоятельства, точнее, для такого заявления должны быть основания.. Рассказывайте!
И Кваксон, найдя родственную душу (как он думал) рассказал все: про марокканского султана, про его любимых собачек, гарем, приезд, сопровождающих лиц, разделение личности и сложности адаптационного периода, по проблемы и преимущества, вытекающие из этого положения и прочие сопутствующие обстоятельства.
- Вы все - большой герой! - выслушав, вынесла вердикт посол. - Так относиться к работе, что согласиться на такую рискованную, бесчеловечную операцию... Вам всем памятник надо поставить! Более того, если бы вы родились женщиной, то мы бы вас объявили достойной всяческого поклонения.
На это Понсо довольно сухо заметил, что прижизненный памятник - это, конечно, круто - но без него значительно спокойнее. Да и проще, если разобраться: меньше будут подходить с глупостями на улицах. да и поклонение, по большому счету - штука противоестественная. С Кваксоном и так непросто... а тут еще поклонение! На что молчаливый переводчик - миссис Ребекка радостно закивала.
- Надо же - заметил Понсо - она как воды в рот набрала...
Посол ошарашено посмотрела на сыщика:
- Воистину, мне не зря рекомендовали вас, как лучшего сыщика Наглии! Как вы догадались?
- О чем?
- Как о чем? По воду во рту, разумеется...
- Кхм... практика, моя милая, практика и немного математики, замешанной на логику - и больше ничего. Ну, разве что немного еще наблюдательности. И....
- Безусловно, нам повезло, что мы встретились с Вами... ну и, разумеется, мне особо повезло, что у Вас в друзьях столь многогранный и очаровательный мистер Кваксон. Скажите, уважаемый мистер Понсо - вы готовы взяться за это дело?
- Готов! - не подумав, ляпнул Понсо.
- Вот и отлично! Я уверена, вы не пожалеете! - бодро сказала посол, а молчаливая переводчица радостно закивала.
- Послушайте... - внезапно сказал Понсо - может быть, ей уже вылить воду изо рта?
- Не стоит - слишком много она говорит, а тут говорить могу только я. Кстати, я неплохо плачу ей за это молчание... Правда, дорогуша?
Ребекка в очередной раз радостно закивала и даже улыбнулась для убедительности.
- У женщин свои секреты... - задумчиво резюмировал Понсо.
- И нам их не понять! - не менее задумчиво ответил Кваксон.
- Я помогу вам... - внезапно сказала посол, глядя прямо в задумчивые честные глаза Кваксона.
- В чем? - не понял Понсо.
- Понять секреты женщин, в чем же еще? - ответила посол.
- Аааа... - сказал Понсо, а Кваксон, неожиданно для себя, да и для окружающих тоже, разразился пространной речью о женщинах, секретах и выводов о том, что, по большому счету, он еще не готов в полной мере постичь все женские тайны, разве что часть, и то только ту, что не навредит его, Кваксона, четвертичному сознанию... Посол разочарованно вздыхала, Понсо же боялся, что, если верх взяла вторая личность - то это надолго. Боялся, кстати, неспроста: это действительно была вторая личность и это действительно оказалось надолго...
В общем, пока Кваксон говорил, находясь в состоянии, при котором ему не нужны были даже слушатели, Понсо и посол согласовали основные детали поездки: едем послезавтра, расходы в пути на себя берет орден (какой из них - посол обещала уточнить позже, хотя и не так важно), Понсо и Кваксон ищут палку, возвращают ее законным владельцам (или, в случае уничтожения, указывают - кто, с доказательствами), получают гонорар - вознаграждение, и все остаются довольны...
К этому моменту Кваксон замолк. Посол думала, что уже все, но оказалось - ничего подобного. Кваксон прокашлялся, выдохнул и продолжил...
* * *
Как и договаривались, выезжали с утра (после памятной поездки в Марокко друзья завели дежурный саквояж со всем необходимым для поездки, что избавило их от необходимости каждый раз мучительно думать, что стоит, а что не стоит брать). Кстати, сколько проговорил Кваксон - не знал никто, но ехал он с красными глазами и постоянно зевая. Понсо, наоборот, выглядел бодро - он, в отличие от своего друга, ночью предпочитал сон разговорам. Посол, как истинная женщина, опоздала - но, ввиду ее высокого статуса, поезд задержали до ее прибытия. Ее, кстати, больше не сопровождала молчаливая Ребекка - переводчица, получив гонорар за свои услуги и сверх него - небольшую премию, тут же прошла к подружкам - обсудить это замечательное событие....
Через некоторое время, когда все разместились, поезд «Наглия - Назия», дымя трубой, двинулся в путь.
Ехать, кстати, предстояло довольно много: «не меньше, чем до Марокко» сказал Понсо перед тем, как отравиться спать (Понсо вообще, после марокканского вояжа, предпочитал здоровый сон в дороге, считая, что лучшее разбираться на месте с возникающими проблемами, чем не спать и не выспаться). Кваксон, которого тоже морило после произнесенной ночью речи, так же пошел спать. Посол осталась в одиночестве. Она задумчиво глядела в окно, и задумчивость порождала вполне себе ясные и недвусмысленные мысли о том, что все-таки, все мужики - сволочи, причем - даже такой милый и приветливый мистер Кваксон...
Что, впрочем, не помешало ей каждое утро отдавать распоряжения относительно завтрака, тщательно изучать Кваксона (не каждый день встречаешь человека с четырьмя личностями, и уж тем более не каждый день с ним разговариваешь), беседовать с Понсо (он оказался неплохим знатоком в вопросах палочной дисциплины и просто отличным знатоком столь любимой в Назии яичной лапши) и вообще вести себя так, словно этих мыслей и не было. А их - почти и не было, точнее, по мере приближения состава к Назии, их становилось все меньше и меньше. Причина тому, с одной стороны, крылась в том, что посол внезапно поняла: идеальных людей, а тем более - мужчин, не бывает. А с другой - Кваксон и Понсо были очень недалеки от идеала, каждый по-своему, но... Кваксон все же ближе... намного.
Тем временем (никто и не заметил, как оно пролетело, а пролетело его немало - почти месяц без нескольких дней), паровоз с путешественниками прибыл в столицу Назии - Ханшай. Люди там были дикие, ходили толпами и говорили на совсем незнакомом языке, который Понсо классифицировал как назийский. Посол, еще раз утвердившись во мнении, что Понсо и Кваксон - профессионалы, объяснила, что таки да, основной язык - назийский, но, несмотря на это, ближайшее окружение Понсо и Кваксона будут разговаривать только по-наглийски: еще с начала дороги посол дала телеграмму, в которой говорилось о готовности мистера Понсо заняться этим делом, ввиду чего руководство орденов приняло такое решение.
Это решение, кстати, поддержал и Сам (император Назии для особо непонятливых), так что теперь все, с кем будет встречаться великий сыщик, будут говорить по-назийски. Или, в крайнем случае, их всегда будет сопровождать телохранитель-переводчик-стажер в одном лице. И имя этого счастливца - Ли Синь, бывший посол Назии в Наглии (тут бывший посол не удержалась и сделала кинскен). Лица Понсо и Кваксона вытянулись одновременно...
Впрочем, действительность оказалась намного пристойней, чем о ней думалось. Портье в гостинице, например, поклонился и сказал несколько фраз (явно не понимая, что они значат)... Например, было (в числе прочего) сказано следующее:
- Добро пожаловать в Назию, берег свободы! Что изволите? Как насчет пожрать? А это ваша прекрасная супруга? Миру мир! Лапша куриная - это вкусно, полезно и питательно.
Кваксон честно пытался дойти до сути сказанного, Понсо же даже не стал слушать (что говорит о его гигантском опыте и железной выдержке), а просто забрал ключи от номера - своего и Кваксона - и пошел спать.
Наутро, кстати, была аудиенция у императора. Он, к счастью, понимал, что говорил, даже по-наглийски, поэтому диалог получился именно диалогом. Император поинтересовался, как доехали («отлично!» - сказала посол), как им тут нравится («все просто великолепно!» - ответила посол), как тут вообще («выше всяких похвал!» - сказала посол), и выразил сожаление, что поводом к поездке послужило столь печальное событие, как кража. Понсо был согласен, и, пока посол-переводчик отдыхала, взял слово, повертел его и разразился ответной речью. В ней, в частности, он подчеркнул ведущую в международной политике роль дружбы Назии и Наглии, выразил мнение, что братская дружба народов окрепнет, как только он, знаменитый сыщик Перлок Понсо, возьмет и найдет тех, кто посмел стырить посох... ну и бонусом - сам посох, также именуемый палкой. Император понятливо кивал, попутно вставляя разные замечания, из которых следовало, что в общем Понсо и Кваксон ему симпатичны - но фанатизма посохопоклонников он не разделяет, и даже более того - считает его вредным). В эти моменты уже лицо Понсо выражало понимание и согласие. Одновременно с этим на лице Кваксона явно отражался внутренний конфликт: как успела выяснить посол-переводчик, одна из личностей Кваксона была демократом, вторая - монархистом, а третья вообще непонятных взглядов, что-то нечто среднее между плюралистом, анархистом и пацифистом. То есть, взгляды свои она выражала долго и запутанно, тем не менее, считая, что только они есть единственно верные. Таким образом, в присутствии лиц, относящихся практически к любому строю, Кваксон, как единое целое, имел шанс выступить как «за», так и «против». Главное тут было - не давать ему разойтись, чем обычно и был занят Понсо. Но - не в этот раз. Дело в том, что посол-переводчик, заметив внутреннюю борьбу Кваксона, несколькими случайными словами усилила ее, да так, что он простоял не говоря ни слова до конца церемонии! (Не забывая отражать на лице внутреннюю борьбу). Когда же его спросили после церемонии - чего, собственно, он молчал, Кваксон мило покраснел в ответ и объяснил, что он ругался сам с собой (глубоко внутри, между своими личностями, то есть имел место быть локальный межличностный конфликт) ввиду глобального несоответствия политических взглядов каждой из личностей взглядом других личностей...
«Было сложно - но я справился» - так впоследствии говорил Кваксон об этом эпизоде.
В общем, после приема и следующих за ним церемоний, Понсо высказал желание приступить к расследованию и для начала попросил сводить его с Кваксоном на место преступления, то есть на место хранения палки, также именуемой посохом. Ли Синь обещала организовать, и, что характерно — организовала.
Местом хранения палки оказался храм палки (именно так, с маленькой буквы), он же - вместилище Посоха (с большой буквы) , расположенный в монастыре Мао Бао. Храм представлял собой чистое и довольно уютное помещение, имел 24 входа - и 48 выходов, которые никогда не запирали: вдруг кто когда неожиданно решить лицезреть святыню?
Кстати, несмотря на столь внушительное количество входов и выходов, посетителей почти не было, причем, как уточнил дотошный Понсо, аналогичная картина наблюдались и до кражи: посох имел больше культурное, чем физическое, значение: все проблемы боевого и воспитательного толку успешно решались при помощи аналогов посоха, который имелся тут (в Назии то есть) почти у каждого (а у некоторых - и не по одному). Причем, даже беглый осмотр показывал, что посохи и палки тут были разные: от простых, предназначенных для воспитания, до резных с набалдашниками, предназначенных для опоры и красоты.
Нынешние настоятели орденов могли иметь вообще штук двадцать различных посохов и палок, император и того больше...
Кстати, список подозреваемых составить так же не удалось: при всем уважении к основательнице орденов Ми Му Бе, ее посох был не нужен решительно никому. Его даже продать было проблематично - так как нигде, кроме Назии, он был никому не интересен. Да и в самой Назии они мог предоставлять интерес для человек 10, включая смотрителя - который получал зарплату за то, что протирал его от пыли и рассказывал легенды о несравненной Ми Му Бе... (после кражи он, кстати, не перестал заниматься этими полезнейшими делами, то есть получать зарплату и рассказывать легенды).
В общем, причин для кражи не было - но кража, как факт, была.
- Что же... попробуем для начала допросить свидетелей, из числа тех, кто видел его последним. Организуете? - обернулся Понсо к Ли Синь. Та кивнула, подумала, кивнула еще раз, вошла в резонанс, и, радостно кивая, побежала организовать. Правда, дальше вышел почти классический облом (или, как писала в донесении посол «редкий зверь обломинго подло подкрался и произвел свое страшное действо»): как выяснилось, в свидетели попали почти все, кроме больных и отсутствующих. Понсо скривился, вздохнул, вспомнил о гонораре - и приступил к опросу свидетелей. Стенограмму ввел Квкасон...
Как и следовало ожидать, допрос (а если точнее - опрос и знакомство с коллективом) не дал почти ничего. «Почти» - потому что знакомство все-таки нельзя относить к факторам второго порядка, да и прощупать почву, понять чем дышат сотрудники орденов - было невероятно ценно. Правда, практическая польза этим и огрничилась. Разве что уточнили точное количество посохов в собственности каждого сотрудника... Нет, были, конечно и интересные предположения на тему «куда делся посох», но, даже по мнению известного оптимиста Кваксона, они были весьма далеки от истины. Ну, например:
- «Посох был похищен ночью, потому что все спят»
- «Его утащили вороны»
или:
- «обезьяны, однозначно. Сбивают им бананы».
И так далее.... нетрудно догадаться, что Понсо эти версии совсем не устроили, более того - он считал их верхом нелегитимности. Соответственно, требовалось выдвинуть новую, легитимную версию. За этими мыслями Понсо отправил Кваксона с Ли Синь гулять («романтическое свидание на фоне осмотра достопримечательностей это так романтично» - томно вздохнула она), а сам принялся думать.
Думал он довольно долго, часа три. Как он сам впоследствии признавался, он рассматривал все, даже самые фантастические варианты (типа «самозапуска посоха на Луну»), и, в конце концов, пришел к выводу, что надо бы еще раз осмотреть место преступления. Возможно, даже под лупой. Ради этого пришлось даже прервать прогулку Кваксона и Ли Синь: Понсо нужна была помощь и поддержка.
Храм, где хранился посох, нашли довольно легко. Ли Синь, в свою очередь, нашла сторожа-смотрителя - старика по имени Ми Пинь (тот самый, который рассказывал легенды и получал зарплату) и предъявила ему сначала свои полномочия, а потом Понсо с удивительным мистером Кваксоном. После этого сыщики взялись за работу (смотритель в это время рассказывал легенды). Они внимательно осмотрели каждый сантиметр пола, заглянули за шкаф, и попутно выяснили, что Император никогда особо не жаловал Посох, считая его не то игрушкой, не то выдумкой, опасной и ненужной. Понсо понятливо кивнул, и прошел осматривать углы. В одном из них он нашел очередную палку (такие иногда попадались ему и ранее), и, пока он ее изучал, Кваксон же продолжал получать от Ми Пиня информацию по существу.
Таким образом, вернувшись в апартаменты (язык не поворачивается назвать это гостиницей), Понсо получил богатейшую пищу для размышлений. Он начал думать прямо с порога, и думал до тех пор, пока не пришел к приемлемому результату. То есть результату, который бы устраивал всех.
На следующий день он, истребовав аудиенции у императора, он изложил свою версию. По ней, посох (так же именуемый «палка Ми Му Бе») был выкраден муравьями. (В пыли рядом с посохом, точнее с местом его хранения, обнаружилось куча маленьких следов маленьких лап; и это точно не гусеницы - те бы не вынесли бы таких климатических условий). При этом, половина их (муравьев) была древоточцами, и мечтала о том, чтобы сожрать посох (как известно, такие реликвии - особый смак для такого рода публики), а вторая половина - мечтала о том, что посох, как реликвия, может помочь им в великом противостоянии с клопами и тараканами, ибо известно, что «таран оружие героев», а муравьи, без сомнения - героические все. Ну или почти все.
Императора версия Понсо заинтересовала. Более того, император принял участие в ее доработке (посол в священном трепете наблюдала за этим действом). В частности, муравьи у него стали рыжими, и боролись они против той блохи, что иногда посещала императорскую подушку, в результате чего ему было катастрофически не выспаться. Кваксон с восхищением глядел на друга: все-таки ум Понсо был предназначен для решения самых разных загадок...
Часа через три Понсо и Кваксон, довольные и счастливые, покинули приемную императора Назии. Причем, покинули не с пустыми руками: император издал указ, по которому все муравьи-древоточцы объявлялись вне закона и подлежали уничтожению (в том числе с применением дихлофоса и тапок), а все рыжие муравьи, и особенно те, что ведут нервный бой с блоками и клопами - героями, каждый из которых в частности и все в целом заслуживают отдельной похвалы. Посох объявлялся пожертвованием благородному делу муравьев, поклоняться повелено было его гипсовой копии, а еще лучшее - памяти о нем, которая признавалась равной оригиналу. Также был установлен праздник с обязательным выходным - день муравьиной независимости. Кроме того, отдельным указом разрешалось послу орденов Бао Ли и Мао Бум неотразимой Ли Синь выйти замуж за замечательного, удивительного и ласкового мистера Кваксона (если он сам этого пожелает). Кваксон был не против, хотя и находился в недоумении: Император-то откуда знает?...
Обратно в Наглию возвращались втроем. Ли Синь была счастлива (насколько может быть счастлива женщина с мужем о четырех ипостасях), Кваксон - задумчив (не у каждого есть жена-иностранка, которая, к тому же - еще и посол с переводчиком в одном флаконе), а Понсо думал о том, что если кто-то даже случайно найдет ту палку, что валяется в углу древнего храма, то вряд ли опознают в ней знаменитый посох Ме Му Бе - он же должен стоять на возвышении, окруженный священным трепетом, а также о том, что Император явно не обделен ни смекалкой, ни воображением. Собственно, так и получится: старый смотритель Ми Пинь при очередном обходе просто выбросит ненужный предмет из угла храма глаз подальше, а Император с тех пор всегда будет присылать Понсо под Новый Год небольшую открытку, которой знаменитый сыщик будет гордиться целый год - до получения следующей.
...А как та палка попала в угол храма? Да кто ее знает... - главное, все довольны. Что может быть лучше?